Книга Гарбузов В.И. "Неврозы и психотерапия", Санкт-Петербург, Сотис, 2001, 242 стр.

Глава 5. Невроз навязчивых состояний.

ННС – второй после истерического невроза бесспорный невроз, ибо механизмы очевидно неосознаваемы, психозащитны и цель их – неосознаваемое, специфическое (невротическое) приспособление с опять-таки очевидным бегством от действительности. Однако, ННС сложнее и загадочнее других неврозов, о его проявлении говорили как о наваждении, имея ввиду основное в нем – символические ритуалы защиты (психологической защиты).

Далее – история изучения ННС, начиная с 1512 года.

В 1977 году я писал о фобиях у детей и подростков. Привелу кратко текст из этой монографии.
Навязчивые страхи нередко возникали остро, в ответ на эмоциональные потрясения, как правило у детей соматически ослабленных, а главное – тревожно-мнительных, эгоцентричных, с нарушениями общения (со сверстниками), ощущавших наличие какого-либо психофизического дефекта.

На первом этапе возникновения и развития фобического синдрома дети воспринимают навязчивые страхи без критики. Они уверены в реальности угрозы, демонстрируют высокую степень тревожности и незамедлительно принимают меры к защите. Они охотно и заинтересованно выполняют все врачебные назначения. При энергичном психотерапевтическом и медикаментозном лечении с принятием всех мер к соматическому укреплению больного, при ликвидации психотравмирующей ситуации остро возникшие навязчивые страхи удается купировать в несколько дней, недель или месяцев.
Если навязчивые страхи сохраняются, то вскоре больные, как правило, вырабатывают особые приемы защиты простив угрозы, которая лежит в фабуле фобического синдрома. Если страхи в своей основе конкретны (страх заражения, загрязнения, болезни, острых предметов, транспорта, пожаров и др), то больной прибегает к движениям и действиям прямой защиты: длительно и часто моет руки, избегает острых предметов спичек и других источников навязчивого страха...

Так что же является ННС? Осмысление глубинных механизмов ННС началось с работ З. Фрейда. В работе «Тотем и табу» он отмечает, что невроз навязчивости можно назвать и болезнью табу. Страдающий человек сам налагает на себя запреты чего-то и скурпулезно их выполняет. Он приводит выписку из статьи «Табу» Британской энциклопедии, где в частности сказано, что цели табу – защита от опасностей, охрана важнейших актов жизни человека, защита человеческих существ от могущества или гнева богов и демонов.

И Фрейд отмечает, что : « Самое близкое и бросающееся сходство навязчивых запретов с табу состоит в том, что эти запрещения также не мотивированы и происхождение их загадочно. Они возникли каким-то образом и должны соблюдаться вследствие неопреодолимого страха. Самое большее, о чем могут сказать больные, страдающие навязчивостью, - это о неопределенном чувстве, что, благодаря нарушению запрета пострадает какое-нибудь лицо из окружающих ».

Фрейд указывает, что если не выполнить навязчивый ритуал – возникает страх и в этом – закон невроза навязчивости. Ритуал станет бессмысленным, в нем отпадет необходимость только тогда, когда больной осознает его корни, его бессознательный смысл.

И из предельно лаконичной мысли Фрейда очевидно: проявления ННС – бессознательны, ритуальны, возникают на почве непреодолимого страха за себя и своих близких, также – неосознаваемого или осознаваемого частично, бессознателен и смысл навязчивостей, они – древние, ахраичные акты психозащиты! Человек, не способный разрешить свои проблемы и противостоять угрозам, трудностям реально, поскольку не доверяет своим реальным психофизическим данным, обращается к древним пластам защиты, приспособления – в себе, к древним богам своих пращуров. Так, слабые, когда все средства и попытки спасения исчерпаны, начинают молиться.

На мой взгляд, сущность истинного ННС по Фрейду особо показательна в синдроме ТТМ. Так уж получилось, что я написал первую в отечественной психиатрии статью о ТТМ « К вопросу о навязчивом выдергивании волос, бровей и ресниц детьми и подростками » (Журнал невропатологии и психиатрии имени С.С.Корсакова, 1971, выпуск 8). На основании 15 пациентов с ТТМ я подчеркнул наличие у таких пациентов особого преморбида, характерной психотравматизации, наличия в анамнезе у них переживания чувства вины и досады, чувства несостоятельности и безусловную ритуальность выдергивания волос, бровей и ресниц.

Наиболее авторитетные исследователи проблемы ТТМ F. Mannino и R. Delgado приводят следующие данные : до 1940 в зарубежной литературе было опубликовано всего 6 работ, посвященных этому вопросу, в следующее десятилетие – 5, в 1950-1960гг – 21, а за 1960-1966 – 18. В отечественной литературе мы нашли лишь упоминание Е.Ф. Рыбакова о навязчивом выдергивании волос у одного из 228 исследованных им больных с ННС и описание больной, приведенное О.Б. Фельцманом в работе « Нервные дети ».

Разные авторы указывают на различную частоту этого феномена у детей. Так, M.Schachter при обследовании 10000 детей с психическими нарушениями выявил 5 больных с ТТМ. F.Anderson и H.Dean среди 500 детей обнаружили 3 таких больных. F. Mannino и R. Delgado установили ТТМ у 7 детей из 1368 обследованных. По данным большинства авторов, ТТМ чаще наблюдается у девочек. Происхождение ТТМ зарубежные авторы трактуют обычно с психоаналитических позиций – конфликт между сексуальными импульсами и Эго, бисексуальный конфликт между мужской и женской сторонами личностями,
проявления врожденной агрессивности и пр.

Ряд авторов подчеркивают также значение взаимоотношений между матерью и ребенком, в частности холодного отношения к нему с ее стороны. Некоторые исследователи видят в ТТМ эквивалент агрессивной реакции. Речь идет о тех случаях, когда в ответ на обиду ребенок не может нанести ущерб взрослым и поэтому находит выход в аутоагрессивных реакциях. Близко к этой точке зрения стоит точка зрения тех авторов, которые рассматривают ТТМ как своеобразную извращенную форму для снятия напряжения и видят в ней свидетельство неразрешимого для ребенка душевного конфликта. Некоторые исследователи относят ТТМ к привычным действиям или привычным манипуляциям тела, подобным сосанию пальца, кусанию ногтей; другие расценивают ее как форму моторной разрядки импульсивного, либо инстинктивного характера; третьи считают ее формой фетишизма.

Прогноз при лечении ТТМ в целом неблагоприятный – Е.Барч, С.Зайкенс, K.Otto, H.Rambach, R.Childers и др. Он несколько более благоприятен в тех случаях, когда выдергиваются ресницы и брови. В некоторых случаях, однако, было отмечено улучшение при лечении хлорпромазином (Р.Хильдерс), при комплексном лечении психофармакологическими средствами, гормонами и методами психотерапии, а также при использовании методов, направленных на лишение больных возможности реализовать навязчивое действие (например, короткая стрижка волос).

Многие из наших больных, тяготясь своим дефектом, отказывались от посещений кино, театра, умоляли родных не брать их в гости и не приглашать гостей. Некоторые из них, сознавая навязчивость своих действий, пытались энергично с ними бороться.
Переживания больных были очень мучительны, тем более, что они мечтали о пышной прическе, длинных ресницах и тп. Некоторые часами стояли у зеркала, чтобы скрыть дефект прической.

Как и при других навязчивых состояниях, больные иногда могли усилием воли заставить себя на какое-то время отказаться от выдергивания волос, ресниц, бровей, однако, возникающие в результате этого напряжение и тревога, невозможность сосредоточиться на учебе или другой целесообразной деятельности делали такой период благополучия весьма кратким.
Все больные до заболевания в той или иной мере отличаются замкнутостью, серьезностью не по годам, повышенным чувством ответственности, самолюбием, честолюбием, упрямством и эгоцентричностью, они тяжело и подолгу переживают неудачи.
Не обладая качествами, необходимыми для реализации своих обычно повышенных притязаний, они терпят неудачи, в дальнейшем у них развивается чувство неполноценности, неуверенности в себе, неверие в благополучное завершение своих начинаний. Возникновение заболевания с неодолимой тягой к нанесению ущерба своей внешности, непонимае природы данного явления приводят к еще большему углублению имеющегося чувства неполноценности, а также к возникновению тревоги, страха и напряжения. Это в свою очередь усугубляет замкнутось, эгоцентричность, и затрудняет адаптацию больного в коллективе и в семье.

У большинства больных ТТМ завышенная установочная самооценка приходит в непримиримое противоречие  с заниженной самооценкой « сегодняшнего дня ». Отсюда – личностный конфликт: самопринятие и самонепринятие, эгоцентрическое самолюбие и самобичевание, жалость к себе и аутоагрессивность. 

В первой группе обследованных больных выдергивание волос наблюдается с раннего детства. У них привычка играть волосами, подергивать их, возникает еще в младенчестве, при грудном кормлении или на руках у матери при засыпании. Здесь особенно следует подчеркнуть 2 момента: первый – действие (в данном случае игра с волосами) связано с мощным безусловным рефлексом, как кормление грудью, второй – действие происходит в дремотном состоянии. Последнее приобретает особое значение в свете данных ЕА Попова о возможности возникновения навязчивых состояний в момент перехода от бодрствования ко сну. Немаловажным является и то, что ребенок теребит и подергивает волосы при засыпании на руках у матери, когда чувство покоя и безопасности достигает максимума.

С 2-3 летнего возраста эти дети уже не удовлетворяются подергиванием волос, а начинают выдергивать их, что, возможно, объясняется стремлением достичь утраченного к этому возрасту чувства полной защищенности, максимального покоя и безопасности. Складывается впечатление, что эти дети в отличие от большинства своих сверстников вместо естественного для «периода оппозиции» стремления к автономности, отрыву от матери, к познанию окружающего мира имеют тенденцию к инфантильному сопротивлению возростным закономерностям формирования личностной системы отношений и стремятся вернуться в младенчество.

В конце концов они принимают точку зрения родных о недопустимости подобных действий, но настоящего отрицательного отношения к ним, критики и тем более борьбы с ними в этом возрасте не наблюдается. Весь комплекс переживаний, характеризующий это явление как навязчивое состояние, возникает лишь в возрасте 6-9 лет, когда появляется интерес к оценке своей личности и внешности окружающими. Больные в это время начинают борьбу с навязчивостью, но с удивлением и страхом отмечают невозможность избавиться от привычки усилием воли.

Ко второй группе больных с навязчивым выдергиванием волос относятся дети, у которых данный синдром развивается не из привычного действия, а возникает как первичная невротическая реакция, обычно в ответ на отрыв ребенка 3-5 лет от матери (чаще всего при госпитализации, а также направлении в круглосуточную группу детского сада или к родственникам в другой город).

Эти дети отличаются боязливостью, очень привязаны к семье. Трудно привыкают к новой ситуации.

Выдергивание волос, по нашему мнению, возникает у них первично как примитивная защитно-приспособительная реакция на уровне неосознаваемых форм психического реагирования. Эта реакция напоминает известные в биологии факты попыток уйти из устрашающей ситуации ценой нанесения себе ущерба (феномен хвоста ящерицы).

В этой группе больных выдергивание волос часто прекращается через несколько месяцев после возвращения ребенка в семью. Однако, в тех случаях, когда, кроме описанных выше особенностей преморбидной личности, имеются еще неблагоприятная семейная обстановка и трудности адаптации в дошкольных учреждениях и в школе, такого рода невротическая реакция может закрепляться более прочно и рецедивировать, приобретая все черты навязчивого действия.

И, наконец, в третьей группе выдергивание волос сопровождается такими же действиями в отношении бровей и ресниц. Больным третьей группы в еще большей степени, чем детям двух первых групп, присущи характерные для страдающих навязчивыми действиями особенности преморбидной личности.

Чувство досады и вины в качестве психической травмы отчетливо проступало в психогенезе невроза у наших пациенток, выщипывающих у себя ресницы.

К третей группе можно отнести больных, навязчиво покусывающих слизистую губ, щек, пальцы. Навязчивые аутоагрессивные действия у них либо фиктивно-символическое самонаказание, обусловленное чувством вины, неоправданием доверия при неудачах, неудовлетворенности собой (наиболее частый внутренний конфликт этой группы), либо столь же неосознаваемый вид протеста против непреодолимой патогенной ситуации в семье или школе (чаще одновременно в семье и школе).

Итак, подведем итоги:

ТТМ, как символический психозащитный ритуал, защищает от нестерпимого чувства вины, от переживаемого чувства ущемленности достоинства и чувства несостоятельности, от непереносимого внутреннего конфликта, от изматывающей безотчетной тревоги за себя и за своих близких.

ТТМ возникает, как правило, у детей и подростков на почве неприятия их родителями. До 1968 года я не понимал сущность ТТМ и не находил ответа на вопрос, что же это такое в научной литературе. Я вел больных с ТТМ, как страдающих неодолимой вредной привычкой. Прозрение произошло случайно.

Я вел подростка с ттм, у которого были заботливые родители, как я их воспринимал, и благополучный, одаренный младший брат. У подростка с ТТМ были большие трудности с учебой, но родители относились к его низкой успеваемости снисходительно, гордясь успехами младшего сына. На одном из приемов, когда я добился высокой степени доверия у подростка, он вдруг ошеломил меня вопросом: «Скажите, доктор, а я у родителей родной сын?». Никаких оснований для такого вопроса я не видел. Младший сын вообще был очень похож на отца и мать, то есть это были не бездетные люди. Я задал этот вопрос родителям. Реакция отца была драматической: «Откуда вы это узнали? Да, у нас не было детей, но когда мы усыновили старшего, жена забеременела...». И я понял, когда родился более чем полноценный родной ребенок, родители испытали досаду за усыновление, а подросток интуитивно уловил возникшее неприятие! ТТМ у него была реакцией невротической, обсессивной на это неприятие! Так возник замысел статьи в журнал, так я пришел к своему пониманию причин и сущности ТТМ.

ТТМ возникает у детей и подростков, отвергаемых сверстниками и учителями. Она возникает у подростков и взрослых, потерпевших крах своих притязаний, достойного самоутверждения по собственной вине и, что очень часто, при наличии психофизического дефекта, низкой адаптивности, у не достигших признания и уважения значимых лиц. Это страдание нестерпимо осрамившихся, испытывающих непреодолимое чувство стыда за себя, такого как есть, непереносимое чувство досады на себя и чувство вины перед близкими за то, что разочаровал их. Страдающие ТТМ «феминны», у них сильны инстинкты самосохранения и продолжения рода. Они глубоко неудовлетворены собой, но им очень жаль себя, они эгоцентричны. Они неудовлетворены собой, но любят себя, ориентированы на семью, она чрезвычайно важна для них, и они, даже когда имеет место неприятие со стороны родителей, любят их.

Все это и обуславливает символическую психозащитную сущность ТТМ, как ритуала, как своеобразный договор с судьбой: «Я сам лишил себя чести, я сам обезобразил себя – сам себя наказал и дополнительное наказание новыми неудачами, уничижениями, бедами, несчастьем – жестоко и несправедливо. Более того, я наказал себя с избытком и заслуживаю права на возврат мне чести и достоинства, наконец, на какой-то успех, на внимание к себе, признание и любовь моих близких, на спокойствие и безопасность для меня и моих близких».

В результате человек неосознаваемо лишил себя волос, бровей и ресниц, но поскольку это символический ритуал, это безболезненно, безопасно для организма, здоровья и жизни, но приносит успокоение, смягчает чувства ущемленности достоинства, ликвидирует внутренний конфликт, обеспечивает повышенное внимание близких, ликвидирует изматывающую тревогу за себя и близких, приводит к невротическому приспособлению, когда близкие перестают быть требовательными, соученики, потрясенные необычностью синдрома, прекращают преследование, отвергание, а учителя проявляют понимание.

А если очень коротко сформулировать сущность ТТМ, то она – неосознаваемое, из древних пластов неосознаваемого, табу – запрет на наличие волос, бровей и ресниц, она – неосознаваемый обет, заклинание, епитимья  - с определенной психозащитной целью.

Среди причинных факторов, приводивших к ННС у детей, следует выделить следующие:
1. Нарушение адаптации среди сверстников в детских дошкольных учреждениях и школе, связанные с наличием психофизического дефекта (у 18% больных интеллектуальная недостаточность, дефекты внешнего облика, излишняя полнота и тд) при осознаваемом или неосознаваемом ощущении неполноценности.
2. Осознаваемое или неосознаваемое переживание неприятия со стороны родителей.
3. Отрыв от матери.
4. Угроза семейному благополучию.
5. Блокада притязаний.
6. Острая психическая травма (испуг, переживания, связанные со смертью близких, аффективные потрясения при госпитализации с отрывом от семьи).
7. Тотальные трудности (примерно у 60% всех больных неврозом навязчивых состояний).

Итак, подведу итоги моей многолетней работы над проблемой невроза навязчивых состояний в целом, начиная с проблемы предобсессивного личностного радикала.

Предобсессивный личностный радикал возникает чаще всего у лиц эгофильного типа, флегматического темперамента, но он может возникнуть и у лиц маскулинных типов, обычно – у лиц исследовательского типа, холерического темперамента, когда их натура подавлена и искажена тревожно-мнительным или гиперсоциализирующим воспитанием, неблагоприятными условиями жизни, особенно в детстве, когда холерика запугали, маскулинность подавили, когда инстинкт самосохранения настолько гипертрофирован, что как-бы переместился на первое-второе места в профиле личности по инстинктам и холерик стал тревожно-мнительным, у него возник выраженный дефицит маскулинности.

Этот вариант преневротического личностного радикала характеризуется достаточно выраженной эгоцентричностью, интровертированностью, чрезвычайной суженностью интересов, чрезмерной фиксацией на проблеме безопасности; чувством несостоятельности, ущемлением достоинства; весьма выраженным пессимизмом и дефицитом доверия по отношению к другим; дефицитом маскулинности, тревожностью и мнительностью в отношении своего здоровья и безопасности, предрасположенностью к тревожной педантичности и пунктуальности, к гиперсоциальности, к перестраховке, к формированию фобий; социальной дезадаптацией с тревожно-мнительным восприятием жизни, реальности; напряженным внутренним конфликтом между тенденцией самосохранения и чувством достоинства, контрастностью поведения, высокой готовностью к специфической фиксированной форме психологической защиты – к сверхзащите.

Носитель предобсессивного личностного радикала, и это особенно характерно для него, непереносимо страдает от страха смерти и вытекающих из него конкретных, осознаваемых, фиксированных страхов – фобий: заражения, загрязнения, острых предметов, транспорта, темных подъездов, высоты и тд., склонен к образованию прямых – сознательных ритуалов защиты.
Вместе с тем и у людей с предобсессивным личностным радикалом есть чувство достоинства. Они смущены своей чрезмерной боязливостью, что, особенно если речь идет о мальчике, о мужчине, презираемо. И они убеждены, что правы со своим скрупулезным педантизмом, со своей сверхосторожностью и осмотрительностью, но где-то в глубинах души у них звучит: «Стыдно быть таким сверхосторожным, меня же все считают трусом!». И они страдают от конфликта инстинкта самосохранения с инстинктом сохранения достоинства. Чувство несостоятельности, обостренный инстинкт самосохранения заставляет их быть сверхосторожными и в отношениях к другим, к жизни вообще, но чувство достоинства требует быть отважным и в этом.
Отсюда контрастность поведения. Они сверхосторожны, но вдруг отчаянно мужественны в достижении цели; они и днем не войдут в подъезд без сопровождающего, но могут пройти ночью через пустыннй парк; они стеснительны, неуверены в себе, но могут быть бесцеремонно настойчивы – по делу; не смея подчас постоять за себя, они часто борцы за справедливость в отношении других (всплеск альтруизма); опасаясь мнимого, они в то же время могут пренебречь реальной угрозой. И страх, с одной стороны, и чувство достоинства - с другой раздирают их, они бросаются из крайности в крайность, страдая от того, что поступили мужественно и тем самым нанесли ущерб своему здоровью и благополучию.

При предобсессивном личностном радикале, естественно, психотравматично всё, что угрожает здоровью и безопасности, а конкретно – те случаи, когда сбывается то, чего индивид больше всего опасался! Он испытывал страх перед инфекциями, но не заболевал инфекционными заболеваниями. Но вот он или кто-то из близких заболел все-таки, например, вирусным гепатитом. Он боялся подъездов, лифта и пр., но ничего с ним не случалось и он боялся, но и смущался тем, что только он боится. Но вот приключилась беда – в подъезде, в лифте – с ним или с кем-то близким или знакомым. И, короче, вместе с психотравматизирующим потрясением пришло, как непреложное – решение: «Я был прав! Жизнь полна опасностей и угроз, а все эти «герои» просто легкомысленны!».

Итак, он потрясен, охвачен страхом. Предобсессивный личностный радикал обострен до предела, и у него, естественно, возникает психологическая защита в формах сверхзащиты: перестраховка, сверхконсерватизм, фиксация, защитный фасад, дифлексия, интрапсихическая адаптация и основная ее форма – ритуально-символические действия.

Человек отбросил все сомнения и колебания. Он теперь сверхосторожен, он уходит в глухую защиту, нет и внутреннего конфликта. И психозащитно он теперь не скажет, не совершит ничего сомнительного в аспекте личной безопасности, не допустит малейшей неосторожности и ошибки (перестраховка), он теперь окончательно замкнулся в себе, окружил себя броней недоступности (фиксация), он теперь избегает всего нового, ибо новое, непроверенное, таит в себе угрозу (сверхконсерватизм), он теперь и внешне – сух и отгорожен (защитный фасад, дифлексия), он теперь подчеркнуто довольствуется минимумом в потреблении, а в результате – в этом его безопасность, безопасность неподкупного законника, скромно живущего, не засветившегося роскошью (интрапсихическая адаптация).

Однако, обязательное в ННС – ритуально-символические действия! Ведь основное в предобсессивном личностном радикале – смутный страх смерти, несчастья, беды (конкретные фобии лишь производное, лишь следствие этого страха!). Речь идет о тотальном страхе смерти, несчастья. И от такого страха, страха тотального, смутного, абстрактного, не спасешься конкретным противоядием, а необходимо какое-то универсальное средство.

Впадая в невроз навязчивости, человек впадает в регрессию. Он прибегает к древним, архаичным способам защиты, к символике, к символическому ритуалу! И выполнив, подобно дикарю, символический защитный ритуал, он на какое-то время освобождается от страхов и тревоги. Страхи и тревога – здесь на бессознательном уровне и защититься от них можно только противопоставлением бессознательному страху бессознательного отпора, психологической защиты ритуально-символического характера. Дикарь, испытывая страх, обращался к шаману. Шаман определенным образом двигался, манипулировал предметами, особенно – тотемами рода, полными символического значения, совершал ритуальные действа. Дикарь успокаивался, преисполнялся надеждой. Он верил шаману, в шаманство, в богов, в неведомые ему высшие начала и силы, грозные, наказующие, но и защищающие, если неукоснительно и точно выполнять предписанные ими ритуалы. Все это генетически запечатлелось в коллективном бессознательном, в инстинкте самосохранения. И облигатная психозащитная особенность ННС – шаманство! И шаманские ритуалы, без критики к ним, выполняет теперь бессознательно сам человек, если не найдет психотерапевта с магическим даром, применяющего ритуально-символические методы психотерапии.

И вот человек, чаще всего не понимая, почему он это делает, осознавая лишь, что ему после обязательного и точного выполнения определенного ритуально-символических действий – спокойнее, ходит, подпрыгивая время от времени, выполняет некие телодвижения, жесты, поступки, акты. Он выполняет их неистово, потому что для него – иначе нельзя!

Поскольку ННС пронизан в первоисточниках его бессознательным, древним, архаичным страхом, он пронизан суеверностью, строжайшим учетом определенных примет, как знаков судьбы. И, короче, обессиливший невротик – человек, у которого особо обострена связь времен, у которого имеет место особая чувствительность к предчуствиям и он склонен к генетическому, древнему восприятию и реагиованию.

Таким образом, лица, склонные к ННС, рождаются со склонностью к предобсессивному личностному радикалу – рождаются, как обсессивная личность и их нередко «шизоидность», склонность к инакомыслию – обсессивная. Их восприятие жизни формируется, как современное, они накапливают опыт, формирующий содержание индивидуального бессознательного и в то же время на их восприятие мощно влияет коллективное бессознательное. В них – два человека, их психическое – раздвоено, что оказывается для некоторых из них непосильно. И не случайно у некоторых из них – ННС становится дебютом шизофрении, когда раздвоение становится расщеплением. И возможно у обсессивного невроза и у шизофрении одни корни. Я пишу об этом для того, чтобы психотерапевт проникся сложностью подхода к обсессивному пациенту.
ННС, как и истерический невроз, неврастения – невротическое приспособление к жизни. И от невыносимой тревоги, от «протопатического» страха смерти обсессивный невротик уходит, как вообще уходят от реальности, в мир символики. Время от времени он выполняет психозащитные символические ритуальные акты и на время обретает спокойствие. Так наши пращуры совершали определенные ритуалы и страх оставлял их.

В реальности же он невротически приспособился к жизни, поскольку на работе все знают, что он не допустит просчета, не ошибется, ибо он пунктуален, педантичен, точен, сверхосторожен, сверхответственен, что у него нет сомнительных знакомств, что он не примет сомнительного решения, не авантюрист, не рискует, что он истинный чиновник, неподкупен, скромен, довольствуется только честным заработком. В результате, его ценят, уважают. У него безупречная репутация!

С другой стороны, на примере обсессивного приспособления к жизни мы особо ярко видим, почему невроз – психическая дезадаптация и подлежит нозологическому определению, учету и психотерапии. Невротическое приспособление – бегство от жизни! Вот и обсессивный невротик приспособился к жизни, отгородился от всех возможных и от всех мнимых угроз, социально благополучен, но у него нет друзей, часто – нет семьи и он избегает любви, ибо она таит в себе угрозы. Его правильность – это нудность человека в футляре. Его жизнь лишена радости, бедна и однообразна. Это – сохранение жизни вместо жизни. Это вопиющий эгоцентризм! А символические ритуалы – лишь мнимая защита от угроз. Воин может молиться перед боем, может надеть на шею талисман, но в бою сражается за свою жизнь, а «обсессивный невротик» молится и сжимает в руках талисман – во время смертного боя. Короче, невротик – социальный инвалид!

Диагностические признаки ННС:

1. Наличие в анамнезе предобсессивного личностного радикала и соответствующей ему психотравматизации.
2. Наличие специфической фиксированной формы психологической защиты – сверхзащиты.
3. Наличие очевидных признаков «бегства от реальности, ухода в монастырь» в невротическую интровертированность, в футляр, в символическую ритуальность.
4. Наличие фактора невротического приспособления через специфические фиксированные формы психологической защиты – через символическую реальность, невротическую пунктуальность, педантичность, отгороженность и перестраховку, сверхконсерватизм.
5. Ликвидация патогенного внутреннего конфликта, контрастности, чувства вины, сохранность чувства достоинства, исчезновение чувства несостоятельности путем использования специфической фиксированной формы психологической защиты.

ННС – психогенно возникшие специфические фиксированные формы психологической сверхзащиты: перестраховка, фиксация, сверхконсерватизм, защитный фасад, дифлексия, интрапсихическая адаптация и особенно ритуально-символические действия, ликвидирующие наиболее тягостные особенности предобсессивного личностного радикала и обеспечивающие невротическое приспособление к жизни путем символических ритуалов защиты и перестраховки, консерватизма, невротического педантизма, сверхрассудочности и отгороженности, ухода в футляр с сохранением чувства достоинства (чувства интеллектуального превосходства).

Отредактировано Tania (2013-01-09 17:25)