- Олег, я собираюсь поехать в Венецию.

Вика сказала это за ужином. Неделю спустя после вечера, который она провела в компании погасшего монитора.

Муж был слишком увлечен чтением автомобильного форума, чтобы обратить внимание на ее слова.

- Я договорилась с Ольгой Семеновной, она будет провожать мальчишек на кружки.

Олег по-прежнему не реагировал.

- Мой самолет в пятницу. Вернусь ровно через неделю, утренним рейсом.

Слова про рейс пробились сквозь его избирательную глухоту. Олег поднял голову и недоуменно уставился на жену:

- Что? Какой еще рейс?

- Я улетаю в Венецию, - твердо повторила Вика. - Хочу отдохнуть. Меня не будет неделю.

Олег заморгал:

- Не понял... В командировку, что ли?

Она покачала головой:

- Не в командировку. Сама.

- Что за бред ты несешь?

Вика побледнела - и вдруг выпалила:

- Не смей так со мной разговаривать!

От неожиданности Олег осекся и замолчал.

- Я не бред несу, как ты выразился! - она прикусила губу. - А говорю, что я устала и хочу отдохнуть!

- От чего?!

- От работы. От тебя. От детей. Последние десять лет я езжу только в гости к твоей маме.

- Ты что-то имеешь против моей мамы?

Но жена не поддалась на провокацию.

- Я взяла на работе отпуск и купила по акции недорогие билеты, - понемногу успокаиваясь, сказала она. - Вы прекрасно справитесь без меня.

Это было что-то новенькое! Олег захлопнул ноутбук и отодвинул в сторону. Подумав, отодвинул и тарелку. Чертовщина какая-то творилась, надо разобраться.

- Почему Венеция? - спросил он первое, что пришло в голову.

- Она уходит под воду на четыре миллиметра в год.

- И что? - не понял Олег.

- Я могу не успеть.

Он посмотрел на жену внимательно - первый раз за весь вечер. Она что, издевается?
По ее лицу действительно блуждала слабая улыбка. Но что-то подсказало Олегу, что Вика вовсе не шутит.

Вглядевшись пристальнее, он увидел то, что должен был заметить раньше. Жена похудела и выглядела измученной, но глаза ее странно блестели. Он заподозрил было, что она выпила, и даже принюхался. Спиртным не пахло.

Самое главное, он все еще не понимал, как реагировать на ее слова. Семейная жизнь до сих пор исчерпывалась набором ситуаций, каждая из которых была ему знакома. Или ее можно было уложить в готовый шаблон по образцу семьи его родителей: мужик в доме хозяин, жена занимается детьми, главное слово за мужем, родители - это святое. Но сейчас нужная карточка не выскакивала из картотеки.

Олег испытал короткий приступ замешательства.

- Ты правда хочешь уехать?

- Если я не сделаю этого сейчас, то не сделаю никогда.

- А со мной ты почему не посоветовалась?

В глазах ее мелькнула затравленность, но голос был тверд, когда она возразила:

- Ты был бы против.

- Вот именно! Я против!

Она посмотрела прямо на него. На этот раз Олегу почудилась в ее взгляде... неужели враждебность? Да нет, ерунда.

Он начал сердиться уже всерьез. Что еще за ахинея!

- В Италию, значит, собралась.

Жена кивнула.

- И считаешь, что с мужем это можно уже не обсуждать?

И снова Вика ответила так, как не отвечала никогда:

- Ты никогда не обсуждаешь со мной свои поездки, а ставишь меня перед фактом. Теперь моя очередь ставить перед фактом тебя. Я мечтала поехать в Венецию много лет. И я туда поеду.

- А я? А дети?

- Ну, уж неделю-то вы без меня справитесь, верно?

И снова эта странная полуулыбка.

Черт, да при чем здесь «справитесь», хотел рявкнуть он. Но после того, как Вика осадила его, поостерегся. Конечно, они проживут без нее эту неделю, но она не имеет права вот так запросто взять и куда-то свалить, просто сообщив ему дату отъезда! Олег не умел этого высказать, но смутно чувствовал, что с ее стороны это бунт!

- Ты не можешь уехать, - в конце концов мрачно сказал он.

Вика вцепилась в стол:

- Почему же?

- Потому что ты, мать твою, замужняя женщина!

- Звучит как «арестованная».

- Ты должна своей семье, - упорствовал он. - У тебя есть перед нами обязательства!

- А себе я ничего не должна? - перебила она с болезненной усмешкой.

Олег замолчал не столько от ее слов, сколько из-за гримасы, исказившей ее лицо. Он по умолчанию полагал, что женщина счастлива, имея такого мужа, как он, и таких детей. Как там в песне поется: «Женское счастье - был бы милый рядом».

И тут его осенило.

- У тебя что, пээмэс?

Черт, ну конечно! Надо было сразу сообразить, что дурость прет из нее из-за женских дел.
Чего-то там у теток происходит с головой то ли перед месячными, то ли после, он не помнил и не считал нужным держать в памяти.

Найдя причину происходящего, Олег сразу ощутил себя хозяином положения.

- Все, тема исчерпана. Никуда ты не едешь. И, пожалуйста, не грузи меня больше такой ерундой.

Он придвинул к себе тарелку, убежденный, что разговор закончен. Потом мельком глянул на жену и застыл с ложкой в руке.

Вика выпрямилась. Куда только делась ее нервозность! В ее глазах оторопевший Олег прочел нескрываемую злость. Губы сжались в тонкую линию, рука дернулась, и какую-то долю секунды он всерьез ждал, что сейчас она влепит ему пощечину.

Он не мог знать, что Вика явственно узрела перед собой объяснение тому, почему пятьдесят восемь страниц блокнота остались исписанной бумагой. И уж конечно, Олегу не могло прийти в голову, что жена отчетливо вспомнила ощущение его крепких пальцев, стиснувших ее руку, и зеленоглазого котенка с растопыренными ушами, грустно глядящего ей вслед. Для него этот мимолетный эпизод забылся почти сразу. Для нее - впечатался в память накрепко и выстрелил в самый неподходящий момент.

- Нет у меня никакого пээмэс, - очень медленно проговорила Вика. Она так побледнела, что Олег даже испугался. - И я поеду в Венецию! Поеду, ты понял?!

Она стукнула маленьким кулачком по столу - получилось до смешного неубедительно, но Олегу было не до смеха - и выбежала прежде, чем он спохватился.

- Не хочешь обсуждать? Да кто тебя спрашивает?! - крикнул Олег вслед, придя в себя. - Иди сюда!

На двери в ванную комнату щелкнула задвижка. Зашумела вода. Стало ясно, что в ближайшее время жена к нему не выйдет.

Удрала, как трусливая собачонка! Олег подошел к ванной и некоторое время всерьез раздумывал, не выломать ли дверь. Но тут из детской высунулись две курчавых головы, и он опомнился. Ну, выломает, и что дальше? Тащить ее из ванны, мокрую и голую? На глазах у детей?

- А ну брысь! - приказал он, и Колька с Димкой, толкаясь и шепотом бранясь, исчезли.

На следующее утро Олег уехал на работу рано: жена и дети еще спали. У него было время обдумать ее неожиданный бунт, и, поразмышляв, он пришел к верному, как ему казалось, решению.

Да, Вика учудила. Но наверняка уже раскаивается во вчерашней ссоре и в своем глупом намерении. Он будет великодушен и даст ей возможность отступления. Никакой ругани! Он всего лишь напомнит, что в следующие выходные надо бы помочь его матери с переездом на дачу. Жена отступит от своей бредовой затеи, не потеряв лицо, и все пойдет как раньше.
С этими, несомненно, благими намерениями Олег вечером вошел в квартиру.

И застыл в дверях.

Вика сосредоточенно рассматривала себя в большом зеркале. Вокруг ее ног струилась оранжевая юбка, до того яркая, что хотелось зажмуриться. И рубашка на Вике была новая, зеленая, как весенняя трава, а на шее болтались идиотские разноцветные бусы из стекла.

«Сбрендила», - осознал Олег.

Навстречу ему выбежали мальчишки, завопили, повисли с двух сторон.

- Па, привет!

- Папа пришел!

Он облапил сыновей, чмокнул каждого в макушку. Покончив с ритуалом приветствия, те переключились на мать.

- Ма, сними это! - потребовал Колька. - Тебе не идет.

- Не идет! - поддакнул Димка. Он сам не знал, так ли это, и рыжий цвет ему, пожалуй, даже нравился, но он привык во всем следовать за братом.

- Я сама решу, идет мне или нет. - Вика обернулась к мужу. - Привет! Ты сегодня рано.

- Ма, ну правда! - не отставал старший сын. - Ты в ней глупо выглядишь!

- Это точно, - буркнул Олег.

Ободренный поддержкой отца, Колька подбежал к матери и, дурачась, потянул за юбку.

- Прекрати! - потребовала Вика.

- Фу! Гадость! Сними!

Димка одобряюще захихикал. Ему нравилась эта игра.

- Я сказала, перестань!

Что-то в голосе жены подсказало Олегу, что сына нужно немедленно остановить. Но он не успел. Колька, привыкший к безнаказанности, дернул резче, а секунду спустя ладонь матери обрушилась на его затылок.

Подзатыльник получился слабым. Но ошеломил мальчика сильнее, чем любой шлепок от отца.
Димка, глядя на мать и брата, заревел от ужаса.

Не обращая внимания ни на его рев, ни на вытянувшееся лицо мужа, Вика наклонилась к старшему сыну и хорошенько тряхнула его:

- Никогда больше не смей так себя вести! Ты меня понял?

Перепуганный Колька отчаянно закивал.

- Хорошо! - У Вики тряслись руки, но она заставила себя говорить медленно. - Иди в свою комнату. Придешь, когда будешь готов извиниться.

Колька растворился в воздухе, как только она отпустила его, а следом за братом сбежал и Димка. Вика с пылающими щеками обернулась к мужу:

- Ты должен объяснить ему, что это свинское поведение!

- А я тут при чем?! - вскинулся Олег.

- Он берет пример с тебя.

Вика развернулась и ушла. А Олег, глядя ей вслед, отчетливо понял, что никакие пути к отступлению его жене не нужны.

Она вовсе не собиралась отступать.

1
Олег позвонил в дверь два раза, как всегда. Открыла мать: отец последнее время редко вставал с постели. Полная, статная, красивая, с густыми черными волосами, в которых лишь кое-где виднелась седина, она сегодня выглядела уставшей.

- Отец опять скандалил, - ответила она на невысказанный Олегов вопрос. - Ты поздоровайся с ним и давай ко мне на кухню.

Олег заглянул к отцу, выслушал все полагающиеся жалобы на здоровье. Три года назад Илье Сергеевичу диагностировали диабет. Тот объявил, что от ограничений, наложенных врачами, одно лишь зло, и ударился во все тяжкие. Он и в обычной, до-диабетной жизни не привык себе ни в чем отказывать, и теперь собирался доказать всему свету, что Илью Маткевича какой-то болячкой с ног не свалить.

Год спустя после начала разгульной жизни к первоначальному диагнозу прибавилась артропатия и хроническая почечная недостаточность. Илья Сергеевич слег.

Из сильного, крепкого мужчины он превратился в ноющего старика. Прежде, когда жена пыталась остановить его от разбазаривания остатков здоровья, Илья смеялся над ней и говорил, что слушать бабские бредни не желает. Теперь он обвинял ее в том, что она не была достаточно настойчива.

«В могилу хочешь меня свести! - визжал он. - Измену простить не можешь!»

«Не измену, а измены», - поправляла Лариса Витальевна, тем самым приводя его в еще большую ярость. С утомленным видом она выслушивала новую порцию обвинений, потом укладывала его, обессилевшего, в кровать, и приступала ко всем прописанным процедурам.
Сиделку до себя Илья Сергеевич не допускал.

Олег рассеяно выслушал его жалобы и при первой же паузе поторопился сбежать к матери. Он любил отца, но сейчас ему необходимо было поговорить именно с ней.

Они прикрыли дверь на кухню, чтобы до больного не доносились даже отзвуки голосов. От любого шума Илья Сергеевич начинал злиться и сам доводил себя до исступления. Олег восхищался матерью, стоически переносившей все скандалы. Она всегда была для него образцом настоящей женщины: красивая, умная, интересная, и в то же время без остатка посвятившая себя отцу и всегда принимавшего его таким, каким он был: с его многочисленными романами, выпивкой, с компаниями, которые он по широте душевной притаскивал к себе домой и поил до упаду. Лариса Витальевна не только никогда не жаловалась, она словно обретала силу в новых и новых промахах мужа.

Олег вырос в твердом понимании, что такое настоящая преданность и верность.

Вика как-то сказала в сердцах после очередной поездки к его родителям, что любая другая
женщина давно ушла бы от его отца. Не любая, уточнил Олег, а только слабая. Брак, сказал он, повторяя за матерью, это всегда испытание для двоих. Нужно уметь с честью выдержать его. Отец - не какой-то подзаборный алкаш, он биолог, ученый, талантливый и неординарный человек! Ты вспомни, как на него студенты смотрят! Про студенток я уж молчу, засмеялся он.
Вика почему-то не засмеялась. «Испытание?» - переспросила она и надолго замолчала.
Больше они не возвращались к этому разговору.

2
Мать разлила по чашкам крепкий чай. Закурила.
Олег обратил внимание, что в раковине свалены немытые тарелки и удивился - мать была аккуратисткой. Однако его заботили более серьезные проблемы, чем грязная посуда.

- Ты звонила ей?

- Звонила.

- Когда она приезжает?

Олег даже мысли не допускал, что у матери не получится убедить Вику возвратиться.

Мать медленно покачала головой.

- Что? - не понял Олег.

- Она не вернется.

- Как это?

- А вот так. Не хочу, говорит, иметь с вами дела, Лариса Витальевна.

Олег рассмеялся. Он ни на секунду не поверил в то, что его жена могла произнести вслух что-нибудь подобное.

- Не, мам, серьезно?

Мать подняла на него голубые глаза.

- А я тебе правду говорю, милый мой. Не хочет твоя жена со мной разговаривать. Имеет право.

- Имеет право? - задохнулся Олег. - Ма, да ты что! Это, это...

Она с любопытством взглянула на него:

- Что - это?

- Оскорбление!

- Да брось! - она пренебрежительно махнула рукой. Это тоже было удивительно. Олег отлично знал, что мать терпеть не может Вику. Вернее, как раз-таки терпит, исключительно ради него и мальчишек, но ничего ей не прощает. Поэтому ее снисходительность поразила его до глубины души.

- Я тебя не узнаю, - сознался он. - Ты хорошо себя чувствуешь?

- Да наплевать на меня! Ты о себе подумай. Была б у тебя виза, я б тебе посоветовала мчаться следом за женой твоей перелетной.

Олег фыркнул.

- Ты не фыркай, а послушай. - Мать зачем-то достала вторую сигарету, хотя еще не докурила первую. - Я Вику понимаю, может, даже лучше, чем ты. Поверь, дорогой мой, в ближайшее время она тебя слушаться не станет. Уж не знаю, что ты натворил, но завелась она сильно.

- Я натворил? Да брось. У нас все было прекрасно.

Мать невесело усмехнулась.

- Это тебе так казалось. А жена твоя, судя по всему, другого мнения.

- А вот вы с отцом... - завел Олег привычно.

- Уйти мне надо было от твоего отца, - ровно сказала Лариса Витальевна.

Олег поперхнулся чаем.

- Лет двадцать бы назад, - невозмутимо продолжала мать, - когда он болеть еще не начал. Жила б тогда свою жизнь, а не чужую.

- Мам, ты что... - обалдел Олег. - Как это... Нет, погоди! А как же семья?!

- Семья нужна женщине в юности, а мужчине - в старости, - отчеканила мать. - Баба ребенка родит, до ума доведет - и дальше бы ей жить и жить в свое удовольствие. Для этого муж под боком не нужен, оно и у одной прекрасно получается. А у мужиков все наоборот. Он в юности нагуляется, для себя наживется, а как ему за сорок, так рядом хочется бабу теплую, уютную. Зачем? Чтобы с ним по врачам ходила, котлетки диетические стряпала и рубашки старому козлу гладила. Ласки ему хочется, родной души. А все от беспомощности его!

Мать вдруг с силой отшвырнула пачку сигарет.

- Баба после сорока только на ноги встала, огляделась, у нее глаза загорелись - батюшки мои, сколько ж всего интересного вокруг! А мужик с геморроем и простатой познакомился, перепугался, головку в плечи вжал и ждет - какие ему еще сюрпризы выпадут. Страшно ему. Сукиному сыну! - с чувством добавила она.

Олег застыл с открытым ртом.

- А как же брак? - наконец выдавил он. - Жена должна...

- «Должна, должна»! - передразнила мать. - Останешься без жены, каждый день сможешь это талдычить.

Олег ошарашенно взглянул на нее. Как это - без жены? Нет, в теории он знал, что семьи распадаются. Но это могло случиться с кем угодно, кроме них. Если Вика из брака своих родителей вынесла бессознательный страх перед разводом, то Олег из брака своих - что разводов не существует вовсе.

До разговора с матерью он твердо стоял на земле. Но с каждой минутой в нем все сильнее крепло ощущение, будто его посадили в корзину воздушного шара и тот неумолимо поднимается вверх. Там, в небе, он будет совершенно беспомощен.

- У нас двое детей! - сделал он слабую попытку привязать шар к колышкам.

- То-то она сейчас с ними! - издевательски восхитилась мать. - Носы их сопливые вытирает, брюки гладит, уроки учит. А?

Олег молчал. Мать была права. Двое детей не удержали Вику от того, чтобы уехать одной отдыхать. Вряд ли они удержат ее, если она вздумает отдохнуть от них насовсем.

Он поднял с пола пачку, вытащил оттуда тонкую дамскую сигарету и закурил, не вполне осознавая, что делает.

Некоторое время сидели молча. Олег курил, мать смотрела в окно.

- Испортила я жизнь и себе, и отцу твоему, - вдруг очень спокойно сказала она. - Пару разочков бы ему по сусалам съездить, один раз вещички собрать - и присмирел бы он. А я все притворялась перед кем-то. Идеальную супругу разыгрывала. Так разыгралась, что сама себя в этом убедила. Всепрощающей быть - оно ведь удобно, Олежек. Как будто у тебя корона на макушке.

Мать вскинула голову и стала в самом деле похожа на королеву в изгнании. Тяжелый взгляд,
царственная осанка...

Олег впервые подумал о том, что в браке мать была несчастна. Королевы никогда не бывают счастливыми.

Он тяжело поднялся, молча поцеловал ее в гладкий пробор и вышел.

3
На этом удары судьбы не закончились. Вернувшись домой, Олег застал Ольгу Семеновну, их соседку, чихающей как простуженный кашалот. Пришлось отправить милейшую старушку домой, позвонить на работу и попросить неделю отпуска.

- Перекантуемся, пацаны, - пообещал Олег сыновьям. - Весело поживем, ага?

Он свято верил в то, что говорит.

Сложности начались в первый же день. Все эти годы домашнее хозяйство было на Вике. Олега изредка привлекали к сугубо мужским делам вроде замены треснувшего плафона или починки крана.

Все прочие заботы, связанные с домом, представлялись ему не то чтобы необременительными - даже не заслуживающими размышлений о них. В доме его родителей хозяйством занималась только мать. Олег к этому не имел никакого отношения. Женившись, он передал Вике эстафетную палочку по обслуживанию самца хомо сапиенса, крупного, восьмидесятикилограммового. Потом появились еще два мальчика, но для Олега это ничего не изменило.

Первый сюрприз ему преподнес собственный старший сын, отказавшись есть сваренную папой кашу с мотивировкой «она с комочками». Олег трижды переваривал треклятую манку, но в конце концов рявкнул на Кольку и велел лопать что дают.

Потом они опоздали в школу.

После школы они опоздали на тренировки.

Вика перед отъездом доверху забила морозилку едой. Если бы Олег вспомнил об этом, его жизнь стала бы значительно проще. Но кто-то там, наверху, не желал облегчать существование Олега Маткевича, и он потратил два часа на то, чтобы приготовить ноющим голодным мальчишкам пиццу.

Пицца в итоге отправилась в мусорное ведро. Ужинали отварной картошкой.

4
Следующие несколько суток превратились для Олега в непрекращающуюся борьбу с пучиной быта. Быт побеждал с разгромным счетом. Он засасывал Олега, переваривал и выплевывал. Собственные дети представлялись Олегу фабрикой по производству мусора, а трижды в день - аннигиляторами пищи. Махнув рукой на все, он закупил пять килограмм пельменей и четыре коробки замороженных блинов, после чего проблема с ужинами и обедами была временно решена.

Но внутри толкнулся нехороший червячок. Червячок напомнил, что Вика никогда не покупает полуфабрикаты.

Прокатившись один раз на маршрутке с обоими сыновьями, Олег проклял муниципальный транспорт и пересел на машину. Они перестали опаздывать на тренировки.

Но червячок толкнулся второй раз: у Вики машины не было.

Во вторник Колька подрался с мальчиком из параллельного класса. Олега вызвала классная руководительница. Он провел в школе три самых бессмысленных часа в своей жизни и вышел оттуда, лелея террористические замыслы о подрыве этого славного учебного заведения.

5
Школа-еда-кружки-уборка-уроки. Олег не мог понять, как Вика ухитряется все это успевать да еще и работать.

Еще он хотел бы знать, как жена избегает рукоприкладства. Олег любил своих детей. Но это не мешало ему страстно желать отлупить их строго раз в четыре часа.

Ему вспомнилось, как Вика просила подарить кофеварку. На ее месте Олег просил бы самогонный аппарат. Никакого терпения не хватит воспитывать этих двух обалдуев, думал он, а тут выпил - и нервишки не так шалят.

Червячок незаметно превратился в змею. Змея кусала и шипела. Змея роняла ядовитые капли: «А помнишшшшь? Помнишшшшшь? Помнишшшь, ты обидел ее?» Олег помнил, и от этого становилось совсем тошно.

К четвергу у него закончились все вопросы, кроме одного: почему его жена выбрала для поездки такую близкую страну. Сам он с удовольствием смылся бы на Луну, если бы было на кого оставить детей.